Для начала - очень коротко - суть пьесы словами самих
героев.
…
Дворецкий Дело
было в тысяча девятьсот десятом году. Ко мне, тогда судье города Гюллена,
поступил иск о признании отцовства. Клара Вешер, как в девичестве звали госпожу
Клару Цаханассьян, предъявила иск о признании господина Илла отцом своего
внебрачного ребенка.
...
Вы, господин Илл, отрицали свое отцовство. И привели в суд
двух свидетелей.
…
Дворецкий. Таково это дело: перед вами — судья,
ответчик, два лжесвидетеля и судебная ошибка, совершенная в тысяча девятьсот
десятом году. Я правильно все осветил, истица?
Клара Цаханассьян (встает). Да.
Илл (топает
ногой). Но срок давности миновал, все это было в незапамятные времена.
Старая дурацкая история.
Дворецкий. Что стало с вашим ребенком, истица?
Клара Цаханассьян (тихо). Он прожил всего год.
Дворецкий. А с вами?
Клара Цаханассьян. Я стала проституткой.
Дворецкий. Почему?
Клара Цаханассьян. Меня обрек на это суд.
Дворецкий. И теперь вы требуете, чтобы свершилось правосудие?
Клара Цаханассьян. Да. Теперь мне это по средствам.
Город Гюллен получит миллиард, если кто-нибудь убьет Альфреда Илла.
…
Илл. Как ты можешь этого требовать, моя колдунья?
Ведь позади такая длинная жизнь…
Клара Цаханассьян. Жизнь позади длинная, но я ничего
не забыла. Ни Конрадова леса, ни Петерова сарая, ни кровати вдовы Болл, ни
твоего предательства. Мы уже старики… И теперь я хочу свести с тобой счеты …
требую правосудия — правосудия в обмен на миллиард.
Бургомистр (встает
бледный, с достоинством). Госпожа Цаханассьян! Мы пока еще живем в Европе,
и мы христиане. От имени города Гюллена и во имя гуманизма я отвергаю ваше
предложение. Лучше быть нищим, чем палачом.
…
Клара Цаханассьян. Я подожду.
Ожидание было недолгим. "Правосудие" свершилось.
На мой взгляд, пьеса - противоречивая. Видимо,
предполагается, что, прочитав историю старой дамы, читатель должен проникнуться
великим сочувствием к её великим страданиям. Со мной этого не случилось: никакого
сочувствия не испытано, никакого страдания не замечено, лишь - удивление и
непонимание.
Дама хочет справедливости. Но от кого? От жителей, которые сорок
пять лет назад изгнали её из города? Не вижу логики: ведь жители – это те же
самые горожане, полвека назад не протянувшие ей руку помощи, но бросившие на
произвол злой судьбы. Илл отрёкся от ребёнка. Да – предательство, низость и
безответственность. Так почему же она
ополчилась именно против Илла? Почему не горит желанием извести весь город –
это с её-то миллионами и миллиардами? И в чём суть обиды, отчего такая жажда
мести? Ведь всё, что произошло между Кларой и Альфредом Иллом, случилось по
обоюдному согласию. И коль их любовные игры не были освящены браком – не
нарушила ли сама Клара Цаханассьян каких-то моральных норм и общественных
устоев? Почему – карается один и - не
караются другие? Почему вообще карается тот, один?
Мне кажется, что Клара мстит за жизнь без любви. За то, что
она не может купить за деньги ту самую – настоящую – любовь, о которой мечтает
любая женщина. Она мстит за свою роскошь, в которой подыхает душа. Подыхает без
тепла и взаимного чувства.
Чужая душа, конечно, - потёмки, и по поведению Клары не
видно, что же на самом деле происходит у неё внутри, но ведь одиночество – это страшная
вещь, одиночество же вдвоём и вовсе – настоящий ад. А если учесть, что Клара к
последнему действию пьесы успевает поменять девять мужей, картина рисуется –
страшнее некуда: зачем жить? Но вместо этого она хочет убить другого, от
которого не получила ответного чувства.
И ещё. Признавая сама, что всё продается, она хочет судить
Илла за то, что он понял это на 50 лет раньше неё и купил показания двух
лжесвидетелей, спровоцировав судебную ошибку.
"Честен тот, кто платит, а я плачу" – слова старой
дамы. No comments.
Просто Илл заплатил первым.
В примечании автора читаю: " … эта комедия с
трагическим концом должна быть смешной. Ничто не может так сильно повредить ей,
как убийственная серьезность".
Смешной? Ни в одном месте пьесы мой рот не растянулся в
улыбке, напротив: было много брезгливости, ибо сразу стало понятно, что
предложение дамы упало на подготовленную почву, и, скорее всего,
"товарищ" Илл будет убит. Но на всём протяжении пьесы мне всё
казалось (или мне хотелось, чтобы так было), что сюжет развернётся иначе, всё
обратится в шутку или "прилетит вдруг волшебник", раздаст всем эскимо
на палочке, и все – счастливые – разойдутся по домам, и оставят главного "злодея"
в покое. И эта интрига держалась в моём сознании до самого конца.
То спокойствие, с каким совершилось групповое убийство, повергает
в уныние: почему-то начинаешь верить, что такое, действительно, возможно, и это
вовсе не больное воображение автора. Слишком буднично состоявшееся злодейство: словно
мальчуганы в песочнице подрались и надавали друг другу тумаков. И… все счастливы: каждый получил, что
хотел! Модные шмотки – за смерть
человека. Дорогой автомобиль и курсы иностранного языка – против жизни отца. Да
что же это за город-то такой, Гюллен? Жалкий городишко… Жалкие люди… Страшно…
Комментариев нет:
Отправить комментарий